В Стокгольме уже почти неделю продолжаются беспорядки. Волнений такого размаха шведская столица еще не знала. Подростки и молодые люди в районах массовой застройки забрасывают полицию камнями, поджигают автомобили, громят витрины и окна ресторанов. Пылают пригороды, тихие, чистые когда-то улицы и дворы усыпаны осколками стекол, наполнены черным вонючим дымом.
источник
Огонь слизывает с карты то одно, то другое здание: в последнюю ночь, например, в спальном районе Шиста исчезла школа Монтессори. Занятия отменены, ребятишки, как потерянные, бродят неподалеку от обугленных развалин. Под утро в городе было схвачено 13 человек. Впрочем, аресты пока не помогают, а бунтовщиков подросткового возраста (до 18 лет) часто просто отпускают домой до суда.
Начались погромы ночью с 19 на 20 мая в иммигрантском районе Хусбю. Детонатором послужило редчайшее в Швеции событие: полицейские застрелили 68-летнего мужчину. Стражи порядка приехали по вызову: жители дома сообщили, что их сосед (возможно — психически больной, нешведского происхождения — О.Д.) ходит по улице и сыплет угрозами, размахивая мачете. При появлении полицейских нарушитель укрылся в своей квартире и там, при обыске, впоследствии был убит несколькими выстрелами. Точные подробности о причинах применения огнестрельного оружия пока не сообщались.
Хусбю — иммигрантский район, там высока безработица, 38 (!) процентов юношей и девушек в возрасте от 20 до 25 лет нигде не учится и не работает. Около 50 процентов подростков этого района не сумело осилить школьную программу для старших классов — и дорога в гимназию им закрыта (в центральном Стокгольме, для сравнения, без гимназического аттестата остается всего 10 процентов). Неудивительно, что в неблагополучные пригороды часто наведывается полиция, и люди в форме — далеко не лучшие друзья молодежи с «иностранными корнями».
Убийство мужчины с мачете (бунтовщики заявили, что это был всего-навсего кухонный нож) вызвало необычайно бурную реакцию местных подростков. Выразителем их интересов стало общество «Мегафон», объединяющее людей левых взглядов и работающее с молодыми людьми в проблемных коммунах. Председатель этой организации Рами Аль-Хамизи, объясняя действия своих «подопечных», заявил: «Они боятся полиции, идущей на крайние меры и возмущены расистскими проявлениями с ее стороны. Они даже называли некоторых «черномазыми», «обезьянами». Мы понимаем, почему в их руках оказались бутылки с зажигательной смесью».
«А я не понимаю, - сказал мне Якоб, 19-летний музыкант-барабанщик из Якобсберга. - Я даже знаю одного из задержанных. Нормальный парень, 18 лет ему. Просто пошел за приятелями похулиганить. У меня отец иностранец, поляк, и мать наполовину тоже, но я никогда не чувствовал себя парнем второго сорта. Мог выбрать любую профессию, сомневался даже, в какую гимназию идти, потом выбирал университет — все доступно. Я даже и лучшим учеником не был, не слишком напрягался, но перспективы в общем любые. Мамаша все хотела, чтоб я в хорошем оркестре играл, отец советовал учиться на инженера. С иностранной фамилией, и правда, труднее работу найти, особенно если нет нормального образования. Я знаю, некоторые и операции делают на лице, носы там уменьшают, например, один из арабской страны три операции делал. Но у меня тоже нос большой, я им горжусь (смеется). С полицией у меня только один случай был в жизни, когда я ехал на велосипеде и собаку за собой на длинном поводке тащил. Опасность, в общем, была для других машин из-за этого поводка. Ну, я сошел с велосипеда и вел его в руках. Ты спрашиваешь, чего я не пошел с этим своим приятелем — так некогда мне. А если бы полицейский напал на моего друга — я бы, конечно, стал защищать. Можно позвонить, кстати, одному парню, Маркусу, он больше знает».
«Фамилию мою не пиши! - просит Маркус. - Родители заведутся. Они из Чили, порядок любят. Мне чтоб вечером из дома уйти поскандалить приходится. Мать одежду потом обнюхивает — что курил, то да сё. Я себя, может, таким вот прямо иностранцем в Швеции и не чувствую, но я — чилиец. Я в детсад не ходил, мать дома сидела со со мной и братьями, а потом - сразу в первый класс. Шведский плохо еще знал. И учитель сразу достал: все время со мной разговаривал. Я ляпну что-то — класс ржет: «Жаба опять у него изо рта выпрыгнула!». Учитель, конечно, заступался, но лучше бы меня поменьше вытаскивал на посмешище тогда. Потом дразнили, что я коротышка. Но в целом — ничего, жить можно. А скандалим, чтоб не притесняли. Полиция достала. Вопросы разные, досмотры на наркотики. Однажды так и заявили: «Не нравится — уезжай откуда приехал, у нас не курят!» Можно подумать, что в Чили все на марихуане сидят. Там отец с матерью вообще не знали, что это такое. А я спортсмен, и если курну, так за компанию только, нашли наркомана. В Штатах вон все до одного курят. А бунтуем мы только по ночам, людей не трогаем, не убиваем. Ты это совсем неумно спрашиваешь, зачем мы свои же районы вандализируем, себе хуже делаем. Все равно все деньги уходят на богатые коммуны, у нас ничего особо не благоустраивается. Дома — это еще с Улофа Пальме, внутри квартиры ремонтировать не хотят, из всех щелей дует. А родители квартплату обалденную платят. Вот пускай хоть что-то теперь отстроят заново».
Из Хусбю погромы стали распространяться на другие пригороды Большого Стокгольма (так называют шведскую столицу с предместьями). «Огненные ночи» полыхнули в Фиттье, Ринкебю, Скарпэнке, Чисте, Тенсте, Якобсберге. Некоторые бунтовщики, совершив ту или иную акцию в своем районе, отправляются «на гастроли» в соседние. Поначалу казалось, что все происходящее — случайность, недоразумение, разовый всплеск. Через два дня выступил премьер-министр Швеции Фредрик Рейнфельдт, сказав: «Мы должны сделать все, чтобы возвратить покой детям и взрослым. Жители Хусбю должны получить назад свой микрорайон». В то же время на вопрос о том, как станет действовать полиция, Рейнфельдт ответил: «Думаю, лучше заняться этим самим местным жителям. Родителям, предпринимателям... Когда бунтовщики жаждут насилия, то жертвы обычно находятся в их ближайшем окружении. И это они должны остановить волну, продемонстрировать, что не приемлют этого. Вы управляете там, большинство, которое хочет покоя и тишины».
Многие, в частности — представители шведских социал-демократов, сочли такой ответ лишь способом отгородиться от происходящего. В то же время руководство одной из коммун (Ерфелла) уже организовало ночное общественное патрулирование.
«Такие беспорядки обычно происходят в городах, отличающихся большим социальным расслоением, - объяснил в интервью на радио профессор социологии Гетеборгского университета Хокан Торн, - в районах, где государство отступило, где услуги общественного сектора на минимальном уровне. В Швеции — это районы массовой застройки, так называемой «миллионной программы», которые особо сильно оказались затронуты демонтажом системы всеобщего благосостояния».
Надо сказать, что в последние годы Швеция сильно «поправела». Продолжается общая приватизация, социальная система ослабляется. «Шведский дом» - это уже не та страна, которую построили после войны. Пособия по безработице многие лишаются из-за того, что необязательным стало членство в «кассе для безработных», куда рабочие и служащие отчисляют взносы. Труднее стало получить больничный лист на длительный срок, инвалидность. Ужесточились требования при назначении выплат семьям малоимущих, к иммигрантам. В то же время сотни жителей охваченных возмущениями районов живут именно на всевозможные пособия.
Первые «уроки Хюсбю» можно уложить в четыре кратких пункта:
Справедливости ради стоит заметить, что, обвиняя «полицейских сатрапов» в жестокости, молодежь неблагополучных предместий сама иногда действует поистине бандитскими методами. Общественность поразил, например, ролик с YouTube: молодые люди, снимая из окна сцену расправы над ненавистным копом, восторженно улюлюкают, одна из девушек вскрикивает: «О, он удирает! Аллах Акбар!»
источник
Огонь слизывает с карты то одно, то другое здание: в последнюю ночь, например, в спальном районе Шиста исчезла школа Монтессори. Занятия отменены, ребятишки, как потерянные, бродят неподалеку от обугленных развалин. Под утро в городе было схвачено 13 человек. Впрочем, аресты пока не помогают, а бунтовщиков подросткового возраста (до 18 лет) часто просто отпускают домой до суда.
Начались погромы ночью с 19 на 20 мая в иммигрантском районе Хусбю. Детонатором послужило редчайшее в Швеции событие: полицейские застрелили 68-летнего мужчину. Стражи порядка приехали по вызову: жители дома сообщили, что их сосед (возможно — психически больной, нешведского происхождения — О.Д.) ходит по улице и сыплет угрозами, размахивая мачете. При появлении полицейских нарушитель укрылся в своей квартире и там, при обыске, впоследствии был убит несколькими выстрелами. Точные подробности о причинах применения огнестрельного оружия пока не сообщались.
Хусбю — иммигрантский район, там высока безработица, 38 (!) процентов юношей и девушек в возрасте от 20 до 25 лет нигде не учится и не работает. Около 50 процентов подростков этого района не сумело осилить школьную программу для старших классов — и дорога в гимназию им закрыта (в центральном Стокгольме, для сравнения, без гимназического аттестата остается всего 10 процентов). Неудивительно, что в неблагополучные пригороды часто наведывается полиция, и люди в форме — далеко не лучшие друзья молодежи с «иностранными корнями».
Убийство мужчины с мачете (бунтовщики заявили, что это был всего-навсего кухонный нож) вызвало необычайно бурную реакцию местных подростков. Выразителем их интересов стало общество «Мегафон», объединяющее людей левых взглядов и работающее с молодыми людьми в проблемных коммунах. Председатель этой организации Рами Аль-Хамизи, объясняя действия своих «подопечных», заявил: «Они боятся полиции, идущей на крайние меры и возмущены расистскими проявлениями с ее стороны. Они даже называли некоторых «черномазыми», «обезьянами». Мы понимаем, почему в их руках оказались бутылки с зажигательной смесью».
«А я не понимаю, - сказал мне Якоб, 19-летний музыкант-барабанщик из Якобсберга. - Я даже знаю одного из задержанных. Нормальный парень, 18 лет ему. Просто пошел за приятелями похулиганить. У меня отец иностранец, поляк, и мать наполовину тоже, но я никогда не чувствовал себя парнем второго сорта. Мог выбрать любую профессию, сомневался даже, в какую гимназию идти, потом выбирал университет — все доступно. Я даже и лучшим учеником не был, не слишком напрягался, но перспективы в общем любые. Мамаша все хотела, чтоб я в хорошем оркестре играл, отец советовал учиться на инженера. С иностранной фамилией, и правда, труднее работу найти, особенно если нет нормального образования. Я знаю, некоторые и операции делают на лице, носы там уменьшают, например, один из арабской страны три операции делал. Но у меня тоже нос большой, я им горжусь (смеется). С полицией у меня только один случай был в жизни, когда я ехал на велосипеде и собаку за собой на длинном поводке тащил. Опасность, в общем, была для других машин из-за этого поводка. Ну, я сошел с велосипеда и вел его в руках. Ты спрашиваешь, чего я не пошел с этим своим приятелем — так некогда мне. А если бы полицейский напал на моего друга — я бы, конечно, стал защищать. Можно позвонить, кстати, одному парню, Маркусу, он больше знает».
«Фамилию мою не пиши! - просит Маркус. - Родители заведутся. Они из Чили, порядок любят. Мне чтоб вечером из дома уйти поскандалить приходится. Мать одежду потом обнюхивает — что курил, то да сё. Я себя, может, таким вот прямо иностранцем в Швеции и не чувствую, но я — чилиец. Я в детсад не ходил, мать дома сидела со со мной и братьями, а потом - сразу в первый класс. Шведский плохо еще знал. И учитель сразу достал: все время со мной разговаривал. Я ляпну что-то — класс ржет: «Жаба опять у него изо рта выпрыгнула!». Учитель, конечно, заступался, но лучше бы меня поменьше вытаскивал на посмешище тогда. Потом дразнили, что я коротышка. Но в целом — ничего, жить можно. А скандалим, чтоб не притесняли. Полиция достала. Вопросы разные, досмотры на наркотики. Однажды так и заявили: «Не нравится — уезжай откуда приехал, у нас не курят!» Можно подумать, что в Чили все на марихуане сидят. Там отец с матерью вообще не знали, что это такое. А я спортсмен, и если курну, так за компанию только, нашли наркомана. В Штатах вон все до одного курят. А бунтуем мы только по ночам, людей не трогаем, не убиваем. Ты это совсем неумно спрашиваешь, зачем мы свои же районы вандализируем, себе хуже делаем. Все равно все деньги уходят на богатые коммуны, у нас ничего особо не благоустраивается. Дома — это еще с Улофа Пальме, внутри квартиры ремонтировать не хотят, из всех щелей дует. А родители квартплату обалденную платят. Вот пускай хоть что-то теперь отстроят заново».
Из Хусбю погромы стали распространяться на другие пригороды Большого Стокгольма (так называют шведскую столицу с предместьями). «Огненные ночи» полыхнули в Фиттье, Ринкебю, Скарпэнке, Чисте, Тенсте, Якобсберге. Некоторые бунтовщики, совершив ту или иную акцию в своем районе, отправляются «на гастроли» в соседние. Поначалу казалось, что все происходящее — случайность, недоразумение, разовый всплеск. Через два дня выступил премьер-министр Швеции Фредрик Рейнфельдт, сказав: «Мы должны сделать все, чтобы возвратить покой детям и взрослым. Жители Хусбю должны получить назад свой микрорайон». В то же время на вопрос о том, как станет действовать полиция, Рейнфельдт ответил: «Думаю, лучше заняться этим самим местным жителям. Родителям, предпринимателям... Когда бунтовщики жаждут насилия, то жертвы обычно находятся в их ближайшем окружении. И это они должны остановить волну, продемонстрировать, что не приемлют этого. Вы управляете там, большинство, которое хочет покоя и тишины».
Многие, в частности — представители шведских социал-демократов, сочли такой ответ лишь способом отгородиться от происходящего. В то же время руководство одной из коммун (Ерфелла) уже организовало ночное общественное патрулирование.
«Такие беспорядки обычно происходят в городах, отличающихся большим социальным расслоением, - объяснил в интервью на радио профессор социологии Гетеборгского университета Хокан Торн, - в районах, где государство отступило, где услуги общественного сектора на минимальном уровне. В Швеции — это районы массовой застройки, так называемой «миллионной программы», которые особо сильно оказались затронуты демонтажом системы всеобщего благосостояния».
Надо сказать, что в последние годы Швеция сильно «поправела». Продолжается общая приватизация, социальная система ослабляется. «Шведский дом» - это уже не та страна, которую построили после войны. Пособия по безработице многие лишаются из-за того, что необязательным стало членство в «кассе для безработных», куда рабочие и служащие отчисляют взносы. Труднее стало получить больничный лист на длительный срок, инвалидность. Ужесточились требования при назначении выплат семьям малоимущих, к иммигрантам. В то же время сотни жителей охваченных возмущениями районов живут именно на всевозможные пособия.
Первые «уроки Хюсбю» можно уложить в четыре кратких пункта:
- нельзя создавать «гетто» в отдельных районах; нельзя принимать единовременно слишком много беженцев из стран с иной культурой и образовательным уровнем: страна просто не успевает «переварить» такую массу, и люди плохо ассимилируются;
- надо прилагать больше усилий для интеграции, для преодоления изолированности;
- необходимо улучшать систему школьного образования, пошатнувшуюся в последнее десятилетие;
- нужны превентивные меры, в том числе — и полиции, которая обязана найти общий язык с подростками.
Справедливости ради стоит заметить, что, обвиняя «полицейских сатрапов» в жестокости, молодежь неблагополучных предместий сама иногда действует поистине бандитскими методами. Общественность поразил, например, ролик с YouTube: молодые люди, снимая из окна сцену расправы над ненавистным копом, восторженно улюлюкают, одна из девушек вскрикивает: «О, он удирает! Аллах Акбар!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий